|
В Сочи состоялась четвертая в этом году встреча лидеров России и Казахстана. Нынешний визит Нурсултана Назарбаева в Российскую Федерацию не особенно активно анонсировался в средствах массовой информации, но, по мнению ряда экспертов, он был вполне ожидаемым, логично вписывающимся в контекст недавних политических событий. Такие оценки нашли подтверждение и в заявлениях президентов, озвученных в той части переговоров, которая стала доступной широкой публике. О том, что, возможно, осталось «за кадром» – в интервью с российским политологом, доцентом кафедры стран постсоветского зарубежья Российского государственного гуманитарного университета Александром Гущиным.
- Александр Владимирович, первые сообщения о сочинской встрече на высшем уровне, которые появились вчера на лентах новостных агентств, касались «турецкого вопроса». Владимир Путин высоко оценил и выразил благодарность Нурсултану Назарбаеву за успешно воплощенную миссию посредника в процессе налаживания отношений между Россией и Турцией. Заявление российского президента прозвучало своеобразным резюмирующим и оптимистичным аккордом в контексте недавних переговоров с президентом Турции казахстанского лидера в Анкаре и состоявшейся через несколько дней в Санкт-Петербурге встречи Владимира Путина с Реджепом Эрдоганом…
- Безусловно, факт посредничества очень важен. Но для любого посредничества нужны объективные предпосылки: когда стороны готовы к компромиссу, но «сохраняют лицо», посредник принимает на себя миссию по сведению позиций сторон.
Казахстан в российско-турецком споре воплотил эту миссию очень грамотно, безупречно. Впрочем, это в стиле президента Назарбаева – очень аккуратная, взвешенная политика в очередной раз была продемонстрирована тонко и убедительно.
Однако предпосылкой открытия пространства для маневра, на мой взгляд, послужило то, что после попытки государственного переворота коренным образом изменилась ситуация внутри Турции, прежде всего, для самого Эрдогана, а также изменились его взаимоотношения с Западом, в первую очередь с Соединенными Штатами. Здесь сыграли роль и безуспешные переговоры по безвизовому режиму с Евросоюзом, и то, что, вероятно, он получил информацию о том, что американцы, так или иначе, косвенно участвовали в развитии кризиса.
Эрдоган хороший тактик. И в этом плане его поворот на Восток совпал с тем, что в данный момент устраивает и Россию.
Посредничество Назарбаева с технической точки зрения, повторюсь, было безупречным, но оно зависело и от ситуации в Турции, и от позиции Эрдогана.
И, кстати, я бы не стал преувеличивать значения этого поворота в сторону России. Он, конечно, важен, но, мне кажется, полного ухода от европейского вектора ожидать не стоит. Не только потому, что внутри страны есть определенная оппозиция, есть личные риски для безопасности турецкого президента, но и потому, что экономика Турции очень тесно увязана с Европой. К тому же Турция – член НАТО, и выход ее из альянса маловероятен, хотя некоторые сегодня прогнозируют такой шаг.
Скорее, есть вероятность, что внутри Турции возникнет новый виток дестабилизации. К тому масса предпосылок – и социальные проблемы, и проблемы национальных меньшинств, не только курдов.
В результате попытки переворота и последовавших за ней репрессивных мер со стороны Эрдогана, страна сильно ослабла. Она вынуждена искать выходы из ситуации, корректируя внешнеполитический курс. Во многом это вынужденный шаг.
То, что будет с «Турецким потоком» и с нашим стратегическим партнерством – вопрос довольно отдаленного будущего, нескольких месяцев, по меньшей мере. Поживем – увидим, как говорится.
Но, безусловно, все это не умаляет заслуг Казахстана в лице его лидера.
- Констатируя эти заслуги, некоторые эксперты еще до встречи в Сочи отмечали, что Нурсултан Назарбаев – «глубинный аксакал» политики – будет прилагать усилия к тому, чтобы Турция присутствовала в ориентированных на Евразию региональных и международных организациях – в Шанхайской организации сотрудничества и Евразийском экономическом союзе. Как вы оцениваете такие перспективы?
- Собственно, еще до турецкого кризиса глава Казахстана предлагал идею создания зоны свободной торговли между ЕАЭС и Турцией. Но в этом вопросе тоже следует быть аккуратными. Не секрет, что в нынешних условиях у Евразийского экономического союза много проблем. Поэтому вступление Турции и институционализация ее в ЕАЭС сейчас вряд ли возможны.
Пока мы имеем зону свободной торговли только с Вьетнамом. Да и то, рядовой обыватель вряд ли ощутил наличие таковой. Но она есть, и это хорошо.
С политической точки зрения вхождение Турции в ЕАЭС может насторожить Россию, поскольку это крупный игрок, сильная региональная держава.
Если мы намерены расширять Евразийский экономический союз как политико-экономическое пространство, нужно понимать, что в объединение могут войти страны с весьма противоречивыми политическими интересами. Целесообразно ли это? Ведь понятно, что нынешнее примирение России и Турции – явление достаточно ситуативное. Риски конфликтности остаются: позиции стран в отношении Сирии остаются разными, равно как и позиции по Нагорному Карабаху.
В конце концов, Турция – страна НАТО. То есть – страна НАТО внутри ЕАЭС? Как это будет сочетаться? Сложный вопрос…
К тому же чисто географическое расширение ЕАЭС само по себе мало что может дать.
Что касается Шанхайской организации сотрудничества, здесь гипотетически шансов больше. Но и в данном контексте есть ряд нюансов. Разные мнения сейчас высказываются по поводу вступления в ШОС Индии и Пакистана, споры идут по поводу того, позитивно это для организации или негативно?
С одной стороны, вроде бы, позитивно, поскольку более широкая представленность делает площадку более авторитетной. Но, с другой стороны, Россия сделала все, чтобы Индия вошла в ШОС как противовес Китаю. В свою очередь для Пекина важно было присоединение Пакистана как страны, которая в значительной степени находится под его влиянием. Но Пакистан находится и под мощным влиянием США.
В итоге образуется некая «гремучая смесь» интересов. А тем временем, в рамках ШОС пока не решена ни одна региональная проблема. Ни одна. Все вопросы: в сфере экономики, экологии, споры по границам, - все решается в основном в двустороннем формате, который остается ключевым.
И, кстати, именно такой формат я лично воспринимаю как наиболее продуктивный. Это относится и к казахстанско-российским отношениям. Взять, к примеру, предстоящий в октябре Форум межрегионального сотрудничества России и Казахстана, который анонсировал в Сочи Нурсултан Назарбаев.
Да, конечно, с позиций ЕАЭС двусторонние отношения облегчаются либерализованным режимом торговли, ведения бизнеса и так далее, но, тем не менее, прежде всего – это двусторонние отношения.
Исходя из перечисленных «вводных», о взаимодействии Турции и ЕАЭС, на мой взгляд, можно говорить лишь в формате создания в отдаленной перспективе зоны свободной торговли. Но и для этого должны сложиться определенные условия.
- На вчерашней встрече Нурсултан Назарбаев сделал резонансное заявление о причинах, сдерживающих разрешение конфликта на Украине. Отметив, что не все в этом процессе зависит от воли Петра Порошенко, казахстанский лидер констатировал, что действующий президент Украины также обращался к нему с просьбой сыграть посредническую роль в разрешении кризиса на юго-востоке страны. Возможна ли в этом случае некая миротворческая миссия Казахстана?
- В том, что подобная констатация была озвучена публично, я вижу некий сигнал, свидетельствующий о том, что этот вопрос, конечно, обсуждался в ходе переговоров. Но, естественно, конфиденциально на встрече двух лидеров он обсуждался не в контексте неспособности Порошенко противостоять натиску Рады. Гораздо более важен контекст последних событий в Крыму и отказ Росси от участия в работе «нормандской группы» в ходе предстоящего саммита G-20 в Китае.
Думаю, Порошенко вполне мог пытаться передавать через Назарбаева определенный сигнал, однако здесь ситуация более сложная для посредничества, нежели в случае с Турцией.
Во-первых, очень сильно влияние внешнего фактора, американского. И даже если Порошенко что-то хочет сделать по урегулированию конфликта, он вряд ли будет делать это без отмашки Вашингтона.
Возможно, его активность связана с тем, что после событий в Крыму срочно потребовалось минимизировать последствия ситуации, чреватой подрывом репутации. Ведь Путин довольно жестко отверг попытки контактов, заявив: «Люди, которые захватили в свое время власть в Киеве и продолжают ее удерживать, вместо того, чтобы искать способы мирного урегулирования, перешли к практике террора».
Это серьезный удар по имиджу Украины, особенно в Европе. Даже Вашингтон, который вполне мог бы привычно закрыть глаза на инцидент, устами вице-президента Джозефа Байдена рекомендовал не провоцировать эскалацию напряженности.
То, что Украина серьезно теряет очки, было очевидно и на недавней встрече Лаврова с Штайнмайером.
И, конечно, заявления украинской стороны о том, что это была перестрелка ФСБ и армии, не выдерживает никакой критики. Другое дело, есть мнение, и я его допускаю, что Порошенко лично не санкционировал актов диверсии. В принципе, для него это самоубийственный поступок. И Украине, по большому счету, это не нужно.
Киев стремится «интегрировать» Крым с Донбассом. Но это не удается. Юридически Запад не поддерживает полуостров в составе Росси, не признает итоги референдума, это так. Но в политическом плане, посмотрите: и санкции разные по уровню, и, все-таки, делегации ездят в Крым не самого низкого уровня. То есть фактор Крыма в реальности не столь жестко стоит на повестке дня, как фактор Донбасса и Минских соглашений.
Для Украины было бы выгодно смешать все это в одну кучу, и Крым и Донбасс, объединив их в один кейс. Но явно не таким путем! Таким путем они ничего не добьются: диверсионные акты выдать за народное сопротивление никогда не удастся, тем более при серьезной работе российских спецслужб.
Что касается попытки срыва туристического сезона, то его если и срывать, то нужно было в апреле, а никак не в августе. Этот фактор тоже как-то не очень реалистичен.
Не исключено, что диверсионные группы действовали в обход президента. Такие силы на Украине есть, и с учетом ситуации, которая сложилась сегодня в стране, подобное вполне возможно.
Однозначно судить о том, кто все это организовывал, преждевременно, но реакция Порошенко, когда он ринулся звонить лидерам западных государств и пытался выйти на контакт с Путиным, подтверждает «обходную» версию.
В качестве ответного хода заявления Путина о том, что Украина практикует террор, конечно, адресованы не Порошенко.
Это сигнал уходящей американской администрации, потому что, понятно, до выборов ситуация кардинально вряд ли изменится. И если даже демократическая администрация захочет что-то сделать сейчас, она вынуждена будет согласовывать свои шаги с Клинтон, поскольку не сможет передать ей «наследство», которое она не захочет принять. Это, имея в виду 90% вероятности, что президентом США станет Клинтон, если не случится чего-то экстраординарного.
Это один адресат.
Другой, и в большей степени – Меркель. Ее соратник Олланд – отыгранная карта, ему уже не быть президентом Франции, социалисты, скорее всего, выборы проиграют из-за внутренних проблем.
Поэтому – Меркель, которой четко дали понять: ее детище – Минские соглашения – находятся под угрозой срыва из-за действий украинской стороны.
Правда, на упомянутой встрече Лавров несколько нивелировал заявление Путина, обратив внимание на то, что невозможность работы в «нормандском формате» относится непосредственно к саммиту G-20 в Китае. Однако сам принцип решения украинского вопроса через посредничество других государств – безальтернативен. Другого пути просто не может быть. Другой путь – это путь заморозки конфликта, из которого вытекает два сценария развития событий: первый, крайний – признание Россией Донецкой и Луганской народных республик, второй – разрыв дипломатических отношений с Украиной.
Сам по себе разрыв дипотношений мало что дает, потому что, как мы видим, отношения и так находятся на очень низком уровне. Эта мера привнесет дополнительный негатив и создаст сложности для работающих в России граждан Украины. Но и в этом случае есть механизмы сглаживания ситуации: в отсутствие посольств, между государствами могут сохраняться консульские контакты.
Но сам факт разрыва дипотношений – последний аргумент, последний и весьма сомнительный «козырь». Не уверен, что России выгодно включать его в игру.
В складывающейся ситуации посредничество Казахстана в украинском вопросе, полагаю, может быть воплощено на тактическом, «детальном» уровне.
Безусловно, Казахстан может участвовать в форматах миротворческих миссий. И, возможно, Порошенко пошел бы на это. Но, опять же, сначала нужно выйти на решение вопросов, прописанных в Минских соглашениях, ни один из которых не решен.
Обсуждение – уже позитивный процесс. И то, что Казахстан в этом процессе участвует – важно для республики в плане укрепления позиций на международной арене.
Таким образом подтверждается и факт тесного контакта, в котором находятся Россия и Казахстана, их лидеры. Это выбивает козыри у оппозиционных сил, у критиков Евразийского экономического союза внутри Казахстана, у тех, кто видит «российский след» в событиях в Актобе, у сил, ориентированных на разрыв связей между двумя государствами.
Что касается какого-то конкретного плана посреднических действий, то, да, он может быть предложен от имени Казахстана. Но его необходимо будет согласовать со всеми сторонами, в том числе, с американской стороной.
В целом, я с осторожностью оцениваю перспективы какого-то прорыва в казахстанском посредничестве по украинскому вопросу, но сам факт подключения Назарбаева и того, что Порошенко доверяет ему, как было отмечено на встрече в Сочи, свидетельствует: Казахстану удается сохранять срединную позицию и в отношении России, и в отношении Турции, и оставлять окно для контактов с Украиной.
На постсоветском пространстве, в условиях геополитических разломов на всем этом пространстве, очень важно, что есть такая страна, которая общим разломам не поддается и может вести диалог со всеми…
|
